| Меню сайта | |
 | |
 | |
Заметим, однако, что изображение или сравнение мужчины с кобылой были исполнены в скальдической и рунической магии большой отрицательной силы.
В законе «Гулатинга» говорится даже: «Есть три выражения, признаваемые словесной хулой, за которую должна быть выплачена полная вира.
Первое, если мужчина говорит о другом мужчине, что он родил ребенка.
Вторая, если мужчина называет другого мужчину использованным в качестве женщины.
Третья, если мужчина сравнивает другого мужчину с кобылой, или сукой, или самкой любого другого вида животного».
В уже упоминавшейся «Саге об Эгиле», говорится о лошадиной голове насаженной на жердь с руническим заклятием.
Перед нами пример наиболее действенный изобразительной магии, в которой лошадь, вернее действие, производимое с ней, имеет важное значение. Во всех этих магических обрядах несомненно влияние тотемизма (культовое расчленение тотема).
К жерди с заклятием Эгиля мы еще вернемся, а пока приведем руническое выражение надписи из Эггья:
В законе «Гулатинга» говорится даже: «Есть три выражения, признаваемые словесной хулой, за которую должна быть выплачена полная вира.
Первое, если мужчина говорит о другом мужчине, что он родил ребенка.
Вторая, если мужчина называет другого мужчину использованным в качестве женщины.
Третья, если мужчина сравнивает другого мужчину с кобылой, или сукой, или самкой любого другого вида животного».
В уже упоминавшейся «Саге об Эгиле», говорится о лошадиной голове насаженной на жердь с руническим заклятием.
Перед нами пример наиболее действенный изобразительной магии, в которой лошадь, вернее действие, производимое с ней, имеет важное значение. Во всех этих магических обрядах несомненно влияние тотемизма (культовое расчленение тотема).
К жерди с заклятием Эгиля мы еще вернемся, а пока приведем руническое выражение надписи из Эггья:
Особое место в рунической магии занимают вырезанные на предметах имена как владельца этого предмета, так и резчика. По всей вероятности, происходит это из-за того, что само имя служило оберегом, было олицетворенным, значимым и обладало большой силой. (Вспомним хотя бы общеизвестный факт, что русский народ считал непозволительным называть черта его же собственным именем — особенно в определенные дни, — чтобы не накликать беду, чтобы нечистый не услышал и явился на зов.) Кстати, именно на связи имени и судьбы и магическом значении имен основаны все современные псевдонаучные книги типа «Имя и Судьба».
«Я утверждаю, — писал известный ученый А.Ф. Лосев, — что сила имени в теперешней жизни, несмотря на ее полное удаление от живой религии, нисколько не уменьшилась. Мы перестали силою имени творить чудеса, но мы не перестали силою имени завоевывать умы и сердца: объединять ради определенных тех: кто раньше им сопротивлялся: и это — ничуть не меньшая магия, чем та, о которой теперь читают только в учебниках».
И далее:
«То, что имя есть жизнь, что только в слове мы общаемся с людьми и природой, что только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности всех во всех бесконечных формах ее проявления, это все отвергать — значит впадать не только в антисоциальное одиночество, но и вообще в античеловеческое, в антиразумное одиночество, в сумасшествие. Человек, для которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не только предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем, и живет он в глухонемой действительности. Если слово не действительно и имя не реально, не есть фактор самой действительности, наконец, не есть сама социальная (в широчайшем смысле этого понятия) действительность, тогда существует только тьма и безумие, и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные, глухонемые чудовища. Однако мир не таков».
Общеизвестно, что имя различных народов являются одной из важных составляющих народного духа и всегда преисполнены глубокого смысла.
В древности имя значило столь много и обладало столь великой силой, что назваться именем другого человека значило нанести ему вред.
«В Древней Руси великие князья, приняв христианское имя после крещения, скрывали его от окружающих, опасаясь ворожбы.
Память народная связала определенные черты характера отдельных людей с именами, отметив наиболее яркие их проявления в метких высказываниях. Реестр таких характеристик сохранился в фольклорных произведениях русского народа:
Постоянная дама Варвара
Великое ябедство Елена
Толста да просто Афросинья
Хороший голос Домна
Взглянет утешит Арина
Обещает не солгать Софья
С поволокой глаза Василиса
Наглая спесь Маримьяна
Песни спеть Дарья
Худое соврать Агафья
Промолвит накормит Марина
Черные глаза Ульяна».
Конечно, кто-то может возразить, что имена русские не имеют ни малейшего отношения к именам руническим — и будет совершенно не прав, ибо любое имя в любом языке, а уж тем более в столь давние времена, когда люди стремились оградить себя от таинственных и магических сил природы, было олицетворенным и несло в себе определенную информацию, служило оберегом.
Такое отношение к именам сохранилось и в христианстве. Священник П.А. Флоренский писал: «Имя — тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность… Поэзия, письменная и изустная, держится на именах… Имена распределяются в народном сознании на группы. Если священник даст крещаемому имя преподобного, это обещает ему счастливую жизнь. А если имя мученика, — и жизнь сойдет за одно сплошное мучение…»
На многих амулетах вырезаны слова, которые мы бы назвали констатацией факта — «Я, такой-то, эриль (рунический колдун?), многомудрый и владеющий руническим искусством, вырезал эту надпись».
Само слово «эриль» вызывает бурные споры среди ученых. Некоторые связывают его с племенем херулов — heruler, основываясь на древних источниках. Многие исследователи переводят его как «рунический колдун», существует даже версия, по которой слово «ярл» является поздней «модификацией» «эриля».
Как бы там ни было, одно остается несомненным — эрили были искушены в руническом искусстве, и их никак нельзя назвать теми, «кто рун не должен резать».
Такая искусная надпись, в которую вплетены и многократно повторяющиеся магические имена рун, есть на известном амулете из Линдхольма:
ekerilaR
sawilagaRhateka
aaaaaaaaRRRnnn…
bmuttt
:alu:
Меня, эриля,
зовут Савилагар,
асы, асы, асы, асы,
асы, асы, асы, асы, RRR
нужда, нужда, нужда,
береза, человек, дождь,
Тюр, Тюр, Тюр, :alu:
Особенной силой обладала и руна «турс».
Как рассказывается в одной из песен «Старшей Эдды», когда Скирниру, отправившемуся добывать невесту богу Фрейру, надоело уговаривать ее, он пригрозил:
Я вырежу Турс и три тайные знака —
Похоть, скорбь и безумье в удел тебе дам. †
А в исландской «Черной книге» пятнадцатого века содержится такое заклятие:
Я вырежу асов восемь,
и девять нужд,
и тринадцать турсов.
А в другой исландской рунической надписи говорится:
Fe — это ненависть друга,
Огонь реки
И змея тропа.
Ur — это плач туч,
И льда бессилие,
И ненависть пастыря.
Typс — это женщин тоска,
Горных вершин обитатель,
И муж рунической вехи.
На рунических камнях часто вырезали формулы заклятия: «Тот, кто повредит этот камень, умрет или пострадает».
М. И. Стеблин-Каменский писал, что «вырезание рун и сочинение скальдических стихов сходны как тип творчества. Скальдическая поэзия по усложненности формы очень похожа на вязь скандинавскую резьбы по дереву. Именно в изощренной форме и заключался смысл скальдической поэзии, ибо форма должна была не обнаруживать смысл, то есть, актуальное настоящее, и так хорошо известное аудитории скальда, а, наоборот, с помощью особых, строго регламентированных, приемов скрывать его, ибо только особая вычурность формы и возможность ее варьирования заново в каждой новой висе могли сделать простой факт настоящего предметом поэзии. Из того, что скальды говорят в своих стихах о своем искусстве, очевидно, что они осознавали его как владение определенной формой, как умение зашифровать содержание посредством определенной фразеологии и в то же время как способность оказать определенное действие — прославить, в случае хвалебной песни, и посрамить, уничтожить, в случае хулительных стихов. Но, как явствует из того, что рунические мастера говорят о своем искусстве, они тоже осознавали его как владение определенной формой, как умение вырезать руны в определенном порядке и т. д., и в то же время как способность оказать, в силу владения этой формой, определенное действие — защитить могилу, отогнать злые силы и т. д.»
Верховный бог Один, ради знания рун провисевший на Мировом древе девять дней (о чем рассказывалось выше), дорого заплатил и за обладание медом поэзии (т.е. за знание тайн скальдического искусства) — этому посвящен рассказ Браги в «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона.
Вот миф о меде поэзии из «Младшей Эдды» в переводе О.А. Смирницкой:
«Все началось с того, что боги враждовали с народом, что зовется Ванами. Но потом они назначили встречу для заключения мира. И в знак мира те и другие подошли к чаше и плюнули в нее. А при расставании боги, чтобы не пропал втуне тот знак мира, сотворили из него человека. Он звался Квасир. Он так мудр, что нет вопроса, на который он не мог бы ответить. Он много странствовал по свету и учил людей мудрости.
И однажды, когда он пришел в гости к карлам Фьялару и Галару, они позвали его как будто за тем, чтобы поговорить с глазу на глаз, и убили. А кровь его слили в две чаши и котел, что зовется Одрёрир, — чаши же зовутся Сон и Бодн, — смешали с той кровью мед, и получилось медовое питье, да такое, что всякий, кто ни выпьет, станет скальдом либо ученым. Асам же карлы сказали, что Квасир захлебнулся в мудрости, ибо не было человека, чтобы мог выспросить у него всю мудрость.
Потом карлы пригласили к себе великана по имени Гиллинг и его жену. Они зазвали Гиллинга с собою в море покататься на лодке и, лишь отплыли от берега, направили лодку на подводный камень, так что она перевернулась. Гиллинг не умел плавать и утонул, а карлы снова сели в лодку и поплыли к берегу. Они рассказали о случившемся его жене, та опечалилась и стала громко плакать. Тогда Фьялар спросил ее, не станет ли у нее легче на душе, если она взглянет на море, где утонул ее муж. И она согласилась. Тогда Фьялар сказал своему брату Галару, пусть заберется на притолоку и, как станет она выходить, сбросит ей на голову мельничный жернов, а то, мол, надоели ее вопли. Тот так и сделал.
Узнавши о том, великан Суттунг, сын Гиллинга, отправляется туда и, схватив карлов, отплывает в море и сажает их на скалу, что во время прилива погружается в море. Они молят Суттунга пощадить их и, чтобы помириться с ним, дают за отца выкуп — драгоценный мед.
На том и помирились.
Суттунг увозит мед домой и прячет в скалах, что зовутся Хнитбьёрг, приставив дочь свою Гуннлёд сторожить его…
Один отправился в путь и пришел на луг, где девять рабов косили сено. Он спрашивает, не хотят ли они, чтобы он заточил им косы. Те соглашаются. Тогда, вынув из-за пояса точило, он наточил косы. Косцы нашли, что косы стали косить много лучше, и захотели купить точило. Он сказал, что пусть тот, кто хочет купить точило, заплатит за него в меру. Это всем пришлось по душе. И каждый стал просить точило для себя. Тогда Один бросил точило в воздух, но, так как все хотели схватить его, вышло, что они полоснули друг друга косами по шее.
Один остался ночевать у великана по имени Бауги, брата Суттунга. Бауги стал сетовать на свои дела и рассказал, что девять его рабов зарезали друг друга косами и навряд ли ему удастся найти себе других работников. Один же назвался Бёльверком и взялся работать у Бауги за девятерых, а вместо платы попросил себе глоток меда Суттунга. Бауги сказал, что не он хозяин меда: мол, Суттунг один завладел им, но он готов идти вместе с Бёльверком и помочь ему добыть мед.
Бёльверк работал все лето за девятерых у Бауги, а как пришла зима, стал требовать с него плату. Они отправились к Суттунгу. Бауги рассказал брату своему Суттунгу об уговоре их с Бёльверком, но Суттунг наотрез отказался дать хоть каплю меда.
Тогда Бёльверк сказал Бауги, что надо попробовать, не удастся ли им заполучить мед какой-нибудь хитростью.
Бауги согласился.
Бёльверк достает бурав по имени Рати и велит Бауги попробовать, не возьмет ли скалу бурав. Тот так и делает. Потом Бауги говорит, что скала уже пробуравлена. Но Бёльверк подул в отверстие, и полетела каменная крошка в его сторону. Тут он понял, что Бауги замышляет его провести. Снова велит он буравить скалу насквозь. Бауги стал буравить снова, и когда Бёльверк подул во второй раз, каменная крошка отлетела внутрь. Тогда Бёльверк принял обличие змеи и пополз в просверленную дыру. Бауги ткнул в него буравом, да промахнулся.
Бёльверк добрался до того места, где сидел Гуннлёд, и провел с нею три ночи, а она позволила ему выпить три глотка меда. С первого глотка он осушил Одрёрир, со второго — Бодн, а с третьего — Сон, и так достался ему весь мед.
Потом он превратился в орла и поспешно улетел, а Суттунг, завидев орла, тоже принял обличье орла и полетел в погоню. Как увидели асы, что летит Один, они поставили во дворе чащу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мед в эту чашу.
Но так как Суттунг уже достигал его, Один выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран, его брал всякий, кто хотел, и мы называем его долей плохих скальдов».
Мы уже не раз обращались к «Сага об Эгиле», посвященной великому скальду Эгилю Скаллагримссону, который владел и руническим колдовством.
Изгнанный из Норвегии конунгом Эйриком Кровавая Секира и его женой Гуннхильд, Эгиль поставил на берегу жердь с лошадиным черепом и вырезал на нем проклятие, призывающее духов страны изгнать из страны коварного конунга и его жену.
«Как показал норвежский рунолог Магнус Ульсен, — писал М. И. Стеблин-Каменский, — Эгиль, по всей вероятности, вырезал не то прозаическое заклятье, которое приводится в этом месте, а другое, стихотворное, совпадающее с ним по содержанию, но приведенное в саге в другом месте. Особую силу надписи должно было придать то, что, как заметил Магнус Ульсен, в ней были выдержаны магические числовые соотношения между рунами: в каждой из четырех полустроф (четверостиший), из которых состояла надпись, было ровно 72 руны, т.е. три раза общее количество рун в старшем руническом алфавите. Таким образом, эта надпись была одновременно и скальдическим и руническим искусством».
Подобная жердь с лошадиным черепом и вырезанным на ней рунами заклятием носила имя «нид», которое одновременно обозначало и хулительный жанр скальдической поэзии, обладающей невероятной силой.
В одной из саг рассказывается, что при прочтении одного нида в палатах ярла висевшее на стенах оружие пришло в движение, многие воины были убиты, а сам ярл упал замертво на пол и у него отгнили волосы и борода по одну сторону пробора.
Постепенно футарк модифицировался в младшие, или скандинавские, руны. Существует около 3 500 младшерунических надписей.
В младшем руническом ряду знаков всего 16.
Различают датский вариант младших рун:
«Я утверждаю, — писал известный ученый А.Ф. Лосев, — что сила имени в теперешней жизни, несмотря на ее полное удаление от живой религии, нисколько не уменьшилась. Мы перестали силою имени творить чудеса, но мы не перестали силою имени завоевывать умы и сердца: объединять ради определенных тех: кто раньше им сопротивлялся: и это — ничуть не меньшая магия, чем та, о которой теперь читают только в учебниках».
И далее:
«То, что имя есть жизнь, что только в слове мы общаемся с людьми и природой, что только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности всех во всех бесконечных формах ее проявления, это все отвергать — значит впадать не только в антисоциальное одиночество, но и вообще в античеловеческое, в антиразумное одиночество, в сумасшествие. Человек, для которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не только предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем, и живет он в глухонемой действительности. Если слово не действительно и имя не реально, не есть фактор самой действительности, наконец, не есть сама социальная (в широчайшем смысле этого понятия) действительность, тогда существует только тьма и безумие, и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные, глухонемые чудовища. Однако мир не таков».
Общеизвестно, что имя различных народов являются одной из важных составляющих народного духа и всегда преисполнены глубокого смысла.
В древности имя значило столь много и обладало столь великой силой, что назваться именем другого человека значило нанести ему вред.
«В Древней Руси великие князья, приняв христианское имя после крещения, скрывали его от окружающих, опасаясь ворожбы.
Память народная связала определенные черты характера отдельных людей с именами, отметив наиболее яркие их проявления в метких высказываниях. Реестр таких характеристик сохранился в фольклорных произведениях русского народа:
Постоянная дама Варвара
Великое ябедство Елена
Толста да просто Афросинья
Хороший голос Домна
Взглянет утешит Арина
Обещает не солгать Софья
С поволокой глаза Василиса
Наглая спесь Маримьяна
Песни спеть Дарья
Худое соврать Агафья
Промолвит накормит Марина
Черные глаза Ульяна».
Конечно, кто-то может возразить, что имена русские не имеют ни малейшего отношения к именам руническим — и будет совершенно не прав, ибо любое имя в любом языке, а уж тем более в столь давние времена, когда люди стремились оградить себя от таинственных и магических сил природы, было олицетворенным и несло в себе определенную информацию, служило оберегом.
Такое отношение к именам сохранилось и в христианстве. Священник П.А. Флоренский писал: «Имя — тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность… Поэзия, письменная и изустная, держится на именах… Имена распределяются в народном сознании на группы. Если священник даст крещаемому имя преподобного, это обещает ему счастливую жизнь. А если имя мученика, — и жизнь сойдет за одно сплошное мучение…»
На многих амулетах вырезаны слова, которые мы бы назвали констатацией факта — «Я, такой-то, эриль (рунический колдун?), многомудрый и владеющий руническим искусством, вырезал эту надпись».
Само слово «эриль» вызывает бурные споры среди ученых. Некоторые связывают его с племенем херулов — heruler, основываясь на древних источниках. Многие исследователи переводят его как «рунический колдун», существует даже версия, по которой слово «ярл» является поздней «модификацией» «эриля».
Как бы там ни было, одно остается несомненным — эрили были искушены в руническом искусстве, и их никак нельзя назвать теми, «кто рун не должен резать».
Такая искусная надпись, в которую вплетены и многократно повторяющиеся магические имена рун, есть на известном амулете из Линдхольма:
ekerilaR
sawilagaRhateka
aaaaaaaaRRRnnn…
bmuttt
:alu:
Меня, эриля,
зовут Савилагар,
асы, асы, асы, асы,
асы, асы, асы, асы, RRR
нужда, нужда, нужда,
береза, человек, дождь,
Тюр, Тюр, Тюр, :alu:
Особенной силой обладала и руна «турс».
Как рассказывается в одной из песен «Старшей Эдды», когда Скирниру, отправившемуся добывать невесту богу Фрейру, надоело уговаривать ее, он пригрозил:
Я вырежу Турс и три тайные знака —
Похоть, скорбь и безумье в удел тебе дам. †
А в исландской «Черной книге» пятнадцатого века содержится такое заклятие:
Я вырежу асов восемь,
и девять нужд,
и тринадцать турсов.
А в другой исландской рунической надписи говорится:
Fe — это ненависть друга,
Огонь реки
И змея тропа.
Ur — это плач туч,
И льда бессилие,
И ненависть пастыря.
Typс — это женщин тоска,
Горных вершин обитатель,
И муж рунической вехи.
На рунических камнях часто вырезали формулы заклятия: «Тот, кто повредит этот камень, умрет или пострадает».
М. И. Стеблин-Каменский писал, что «вырезание рун и сочинение скальдических стихов сходны как тип творчества. Скальдическая поэзия по усложненности формы очень похожа на вязь скандинавскую резьбы по дереву. Именно в изощренной форме и заключался смысл скальдической поэзии, ибо форма должна была не обнаруживать смысл, то есть, актуальное настоящее, и так хорошо известное аудитории скальда, а, наоборот, с помощью особых, строго регламентированных, приемов скрывать его, ибо только особая вычурность формы и возможность ее варьирования заново в каждой новой висе могли сделать простой факт настоящего предметом поэзии. Из того, что скальды говорят в своих стихах о своем искусстве, очевидно, что они осознавали его как владение определенной формой, как умение зашифровать содержание посредством определенной фразеологии и в то же время как способность оказать определенное действие — прославить, в случае хвалебной песни, и посрамить, уничтожить, в случае хулительных стихов. Но, как явствует из того, что рунические мастера говорят о своем искусстве, они тоже осознавали его как владение определенной формой, как умение вырезать руны в определенном порядке и т. д., и в то же время как способность оказать, в силу владения этой формой, определенное действие — защитить могилу, отогнать злые силы и т. д.»
Верховный бог Один, ради знания рун провисевший на Мировом древе девять дней (о чем рассказывалось выше), дорого заплатил и за обладание медом поэзии (т.е. за знание тайн скальдического искусства) — этому посвящен рассказ Браги в «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона.
Вот миф о меде поэзии из «Младшей Эдды» в переводе О.А. Смирницкой:
«Все началось с того, что боги враждовали с народом, что зовется Ванами. Но потом они назначили встречу для заключения мира. И в знак мира те и другие подошли к чаше и плюнули в нее. А при расставании боги, чтобы не пропал втуне тот знак мира, сотворили из него человека. Он звался Квасир. Он так мудр, что нет вопроса, на который он не мог бы ответить. Он много странствовал по свету и учил людей мудрости.
И однажды, когда он пришел в гости к карлам Фьялару и Галару, они позвали его как будто за тем, чтобы поговорить с глазу на глаз, и убили. А кровь его слили в две чаши и котел, что зовется Одрёрир, — чаши же зовутся Сон и Бодн, — смешали с той кровью мед, и получилось медовое питье, да такое, что всякий, кто ни выпьет, станет скальдом либо ученым. Асам же карлы сказали, что Квасир захлебнулся в мудрости, ибо не было человека, чтобы мог выспросить у него всю мудрость.
Потом карлы пригласили к себе великана по имени Гиллинг и его жену. Они зазвали Гиллинга с собою в море покататься на лодке и, лишь отплыли от берега, направили лодку на подводный камень, так что она перевернулась. Гиллинг не умел плавать и утонул, а карлы снова сели в лодку и поплыли к берегу. Они рассказали о случившемся его жене, та опечалилась и стала громко плакать. Тогда Фьялар спросил ее, не станет ли у нее легче на душе, если она взглянет на море, где утонул ее муж. И она согласилась. Тогда Фьялар сказал своему брату Галару, пусть заберется на притолоку и, как станет она выходить, сбросит ей на голову мельничный жернов, а то, мол, надоели ее вопли. Тот так и сделал.
Узнавши о том, великан Суттунг, сын Гиллинга, отправляется туда и, схватив карлов, отплывает в море и сажает их на скалу, что во время прилива погружается в море. Они молят Суттунга пощадить их и, чтобы помириться с ним, дают за отца выкуп — драгоценный мед.
На том и помирились.
Суттунг увозит мед домой и прячет в скалах, что зовутся Хнитбьёрг, приставив дочь свою Гуннлёд сторожить его…
Один отправился в путь и пришел на луг, где девять рабов косили сено. Он спрашивает, не хотят ли они, чтобы он заточил им косы. Те соглашаются. Тогда, вынув из-за пояса точило, он наточил косы. Косцы нашли, что косы стали косить много лучше, и захотели купить точило. Он сказал, что пусть тот, кто хочет купить точило, заплатит за него в меру. Это всем пришлось по душе. И каждый стал просить точило для себя. Тогда Один бросил точило в воздух, но, так как все хотели схватить его, вышло, что они полоснули друг друга косами по шее.
Один остался ночевать у великана по имени Бауги, брата Суттунга. Бауги стал сетовать на свои дела и рассказал, что девять его рабов зарезали друг друга косами и навряд ли ему удастся найти себе других работников. Один же назвался Бёльверком и взялся работать у Бауги за девятерых, а вместо платы попросил себе глоток меда Суттунга. Бауги сказал, что не он хозяин меда: мол, Суттунг один завладел им, но он готов идти вместе с Бёльверком и помочь ему добыть мед.
Бёльверк работал все лето за девятерых у Бауги, а как пришла зима, стал требовать с него плату. Они отправились к Суттунгу. Бауги рассказал брату своему Суттунгу об уговоре их с Бёльверком, но Суттунг наотрез отказался дать хоть каплю меда.
Тогда Бёльверк сказал Бауги, что надо попробовать, не удастся ли им заполучить мед какой-нибудь хитростью.
Бауги согласился.
Бёльверк достает бурав по имени Рати и велит Бауги попробовать, не возьмет ли скалу бурав. Тот так и делает. Потом Бауги говорит, что скала уже пробуравлена. Но Бёльверк подул в отверстие, и полетела каменная крошка в его сторону. Тут он понял, что Бауги замышляет его провести. Снова велит он буравить скалу насквозь. Бауги стал буравить снова, и когда Бёльверк подул во второй раз, каменная крошка отлетела внутрь. Тогда Бёльверк принял обличие змеи и пополз в просверленную дыру. Бауги ткнул в него буравом, да промахнулся.
Бёльверк добрался до того места, где сидел Гуннлёд, и провел с нею три ночи, а она позволила ему выпить три глотка меда. С первого глотка он осушил Одрёрир, со второго — Бодн, а с третьего — Сон, и так достался ему весь мед.
Потом он превратился в орла и поспешно улетел, а Суттунг, завидев орла, тоже принял обличье орла и полетел в погоню. Как увидели асы, что летит Один, они поставили во дворе чащу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мед в эту чашу.
Но так как Суттунг уже достигал его, Один выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран, его брал всякий, кто хотел, и мы называем его долей плохих скальдов».
Мы уже не раз обращались к «Сага об Эгиле», посвященной великому скальду Эгилю Скаллагримссону, который владел и руническим колдовством.
Изгнанный из Норвегии конунгом Эйриком Кровавая Секира и его женой Гуннхильд, Эгиль поставил на берегу жердь с лошадиным черепом и вырезал на нем проклятие, призывающее духов страны изгнать из страны коварного конунга и его жену.
«Как показал норвежский рунолог Магнус Ульсен, — писал М. И. Стеблин-Каменский, — Эгиль, по всей вероятности, вырезал не то прозаическое заклятье, которое приводится в этом месте, а другое, стихотворное, совпадающее с ним по содержанию, но приведенное в саге в другом месте. Особую силу надписи должно было придать то, что, как заметил Магнус Ульсен, в ней были выдержаны магические числовые соотношения между рунами: в каждой из четырех полустроф (четверостиший), из которых состояла надпись, было ровно 72 руны, т.е. три раза общее количество рун в старшем руническом алфавите. Таким образом, эта надпись была одновременно и скальдическим и руническим искусством».
Подобная жердь с лошадиным черепом и вырезанным на ней рунами заклятием носила имя «нид», которое одновременно обозначало и хулительный жанр скальдической поэзии, обладающей невероятной силой.
В одной из саг рассказывается, что при прочтении одного нида в палатах ярла висевшее на стенах оружие пришло в движение, многие воины были убиты, а сам ярл упал замертво на пол и у него отгнили волосы и борода по одну сторону пробора.
Постепенно футарк модифицировался в младшие, или скандинавские, руны. Существует около 3 500 младшерунических надписей.
В младшем руническом ряду знаков всего 16.
Различают датский вариант младших рун:
и шведско-норвежские младшие руны:
В Скандинавии существовали также и позднейшие варианты рун:
пунктированные:
пунктированные:
короткостволые:
бесстволые:
дальские:
ветвистые:
Младшие руны меньше применялись в магических целях, тем не менее, есть свидетельства и о таком использовании младших рун. Например, Эгиль пользовался именно такими рунами. Да и охранительные надписи на могильных камнях сделаны также младшими рунами.
«На протяжении всего XI века шведские рунические надписи — это не только тексты, — писал М. И. Стеблин-Каменский, — но и произведения изобразительного искусства. Как правило, эти надписи вписаны в узор причудливо переплетающихся лентообразных туловищ каких-то фантастических зверей с разинутой пастью. /…/
Однако, хотя звериный орнамент не был искусством изобразительным в собственном смысле слова, функция его все же, по-видимому, не была чисто орнаментальной.
В исландской «Книге о заселении страны» рассказывается, что языческие законы начинались с такого запрета: «Люди не должны иметь в море кораблей со звериными головами и разевающими пасть мордами, дабы не испугать духов хранителей страны».
Высказывалось предположение, что обязательность звериных морд в орнаменте, так же, как и этот языческий запрет, имели своей почвой веру в магическую силу звериных морд с разинутой пастью».
«На протяжении всего XI века шведские рунические надписи — это не только тексты, — писал М. И. Стеблин-Каменский, — но и произведения изобразительного искусства. Как правило, эти надписи вписаны в узор причудливо переплетающихся лентообразных туловищ каких-то фантастических зверей с разинутой пастью. /…/
Однако, хотя звериный орнамент не был искусством изобразительным в собственном смысле слова, функция его все же, по-видимому, не была чисто орнаментальной.
В исландской «Книге о заселении страны» рассказывается, что языческие законы начинались с такого запрета: «Люди не должны иметь в море кораблей со звериными головами и разевающими пасть мордами, дабы не испугать духов хранителей страны».
Высказывалось предположение, что обязательность звериных морд в орнаменте, так же, как и этот языческий запрет, имели своей почвой веру в магическую силу звериных морд с разинутой пастью».
В Англии существовали свои собственные руны — англосаксонские. Их было 33. В средние века рунический ряд пытались приспособить под латинский алфавит.
Вот как это выглядело:
Вот как это выглядело:
Около начала XIII века — предположительно в одном монастыре в Сконе — рунический алфавит в его латинизированном варианте стали использовать как язык книг. До нас дошел так называемый Codex Runicus.
Вот как выглядит его страница:
Вот как выглядит его страница:
В XV веке руны стали использовать в рунических календарях, где каждому знаку соответствовали дни недели, года и т. д.
Существовали специальные дневные руны — их было семь, — обозначавшие дни недели:
Существовали специальные дневные руны — их было семь, — обозначавшие дни недели:
и 19 лунных рун — по числу годов в метоновом цикле
В заключении хотелось бы еще раз напомнить — руны обладают определенной силой, они весьма могущественны, и лучше с сакральными знаниями прошлого не обращаться вольно, а исполнится к древней культуре уважения. И помните:
Рун не должен резать
Тот, кто в них не смыслит.
В непонятных знаках
Всякий может сбиться.
Рун не должен резать
Тот, кто в них не смыслит.
В непонятных знаках
Всякий может сбиться.
* Перевод С. Масловой-Лашанской.
† Перевод С. Свириденко.
‡ Перевод А. Корсуна.
Использованная и рекомендуемая литература
Александр (серия «По имени и житие» издательства «Свеча») — М.,1996.
Исландские саги. — М., 1956.
Календарь и хронология. — М., 1985.
Лосев А.Ф. Философия имени. &mda
† Перевод С. Свириденко.
‡ Перевод А. Корсуна.
Использованная и рекомендуемая литература
Александр (серия «По имени и житие» издательства «Свеча») — М.,1996.
Исландские саги. — М., 1956.
Календарь и хронология. — М., 1985.
Лосев А.Ф. Философия имени. &mda
