 |
Дневник наркомана АЛАСТРОЭЛЬ
|
[
]
| 02.11.2008, 14:31 |
Деве-Хранительнице Святого Грааля
в аббатстве Телема в "Телепилусе", а также
АСТАРТЕ ЛУЛУ ПАНФЕЕ,
самой младшей из его членов, я посвящаю
эту историю Геркулесовых трудов, предпринятых ради избавления
Человечества от всех видов зависимости.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Это правдивая история.
Она была изменена ровно настолько, сколь того требует тайна имен.
Это ужасная история; но это также история надежды и красоты.
Она раскрывает с пугающей ясностью бездну, на краю которой дрожит наша
цивилизация.
Но тот же самый Свет освещает путь человечества: и мы будем сами виноваты,
если шагнем через край.
Сия история говорит правду не только об одной из человеческих слабостей,
но (по аналогии) обо всех других; и ото всех них есть лишь один путь
избавления.
Как сказал Гленвиль: "Человека полностью не одолеют ни ангелы, ни сама
смерть, кроме как через слабость его собственной ничтожной воли".
Твори, что ты желаешь, да будет то Законом.
Алистер Кроули
КНИГА ПЕРВАЯ
РАЙ
Глава I
РЫЦАРЬ ЗАГУЛЯЛ
Да, я определенно был не в духе. Только я не думаю, что это состояние
возникло как реакция на прожитый день. Разумеется, на смену возбуждению от
полета всегда приходит обратная реакция; но ее действие отражается скорее
на состоянии тела, а не духа. Не разговариваешь. Валяешься и куришь, и
пьешь шампанское.
Нет, мое паршивое состояние было совсем другим. Я проанализировал свои
мысли - летчики экстра класса быстро этому учатся - и в самом деле
устыдился. Взять меня, какой я есть, ничего не опуская - я был одним из
счастливейших смертных.
Война подобна волне; кого-то она накрывает, кого-то топит, а от кого-то не
оставляет и мокрого места; но некоторых она выбрасывает прямо на берег,
прямо на сверкающий золотой песок, где они недосягаемы для дальнейших
капризов фортуны.
Разрешите пояснить.
Меня зовут Питер Пендрагон. Мой отец был вторым сыном в семье, и часто
ссорился с моим дядей Мортимером, когда оба они были мальчиками. Он
перебивался в качестве практикующего терпавета-хирурга в Норфолке, и так и
не сумел поправить свои дела женитьбой.
Но как бы то ни было, он наскреб достаточно, чтобы я смог получить
какое-никакое образование, так что, когда разразилась война, мне было
двадцать два года от роду, и я как раз защитил свой диплом медика в
Лондонском университете.
А затем, как я уже сказал, подкатила волна. Моя мать вступила в Красный
Крест и погибла в первый год войны. Всеобщее смятение было таково, что я
узнал про это лишь спустя полгода.
Перед самым перемирием умер от гриппа и мой отец.
Я пошел служить в авиацию; делал я это неплохо, правда так и не был уверен
до конца ни в самом себе, ни в своей машине. Мой командир эскадрилии
говаривал мне, что из таких как я никогда не выходят великие асы.
- Старые дела, тебе не хватает инстинкта, - сказал он, добавляя к
существительному полностью бессмысленное прилагательное, с помощью
которого, однако, умудрился прояснить свое высказывание.
- А получается, - добавил командир, - только потому что у тебя
аналитический склад ума.
Что же, пожалуй у меня и в самом деле ум аналитический. Поэтому я и
принялся за эти записки. Вообщем, к концу войны я оказался "рыцарем". Это
вышло, как мне до сих пор кажется, благодаря канцелярской ошибке какого-то
чиновника.
Что до дяди Мортимера, он так и жил своей жизнью ракообразного; хмурый,
богатый, суровый, старый холостяк. Мы не слышали о нем ни слова.
А потом, около года назад, он скончался; и к своему удивлению я оказался
единственным наследником пяти-шести тысяч годового дохода, а также еще и
владельцем Барли-Грандж - и в самом деле чертовски красивого места в
Кенте; достаточно неотдаленного, чтобы было удобно состоятельному молодому
человеку, не чуждому светской жизни, каким я стал; но главным плюсом
имения было наличие искусственного водохранилища, достаточно просторного,
чтобы служить аквадромом для моего гидроплана.
Пускай у меня и отсутствует, как сказал Картрайт, инстинкт авиатора; но
это единственный вид спорта, который меня волнует.
Гольф? Когда пролетаешь над площадкой для гольфа, какою же мелкой дрянью
смотрятся все эти люди! Какими напыщенными пигмеями!
Теперь по поводу моей депрессии. Когда наступил конец войны, и я остался
без гроша, без работы, полностью ограбленный военным временем (даже если
бы у меня и были какие-то деньги), чтобы продолжить свою медицинскую
карьеру, мне пришлось разработать совершенно новую психологию. Знаете,
когда вы участвуете в воздушном поединке, то ощущаете себя обособленным от
всего. Во всей Вселенной нет никого кроме Вас и Боша, которого вы
пытаетесь подбить. В этом есть нечто обособленное и богоподобное.
Так что, когда я оказался вышвырнут благодарным государством на улицу, я
превратился в животное совсем нового вида. В самом деле, мне частенько
приходила в голову мысль, что никакого "Я" вообще нет; что мы - простые
средства выражения чего-то еще; и полагая, что мы принадлежим самим себе,
становимся просто жертвами глубокого заблуждения.
Ладно, черт с этим! Ясно, как божий день - я превратился в отчаявшееся
дикое животное. Мне слишком хотелось есть, скажем так, чтобы тратить время
на мучительные размышления о том о сем.
И вот тогда-то и пришло письмо от адвокатов.
Это был еще один новый опыт в моей жизни. До этого я не имел представления
до какой низости способно опуститься раболепие.
- Между прочим, сэр Питер, - сказал мистер Вольф, - конечно потребуется
время, и не малое, чтобы уладить эти дела... Ведь унаследованная
собственность велика, очень велика. Однако, я полагаю, что учитывая
нынешние времена вы не будете обижаться, сэр Питер, если мы вручим вам для
начала чек на тысячу фунтов.
Только когда я очутился за дверями, до меня дошло как сильно он нуждался в
том, чтобы вести мое дело. Мог бы и не беспокоиться. Он управлял делами
бедного старого дяди Мортимера достаточно хорошо все эти годы; едва ли я
захотел бы передать их в руки нового человека.
Что меня действительно порадовало во всей этой истории, так это один
пунктик в завещании. Старый краб просидел всю войну в клубе, хватая за
рукав всех, кто оказывался рядом; и все же продолжал отслеживать, чем я
занимаюсь. В завещании было сказано, что он делает меня своим наследником
"за блестящие заслуги перед отечеством в трудную для последнего годину".
Такова истинно кельтская психология. Когда закончен разговор, всегда
остается нечто такое, о чем ни сказано ни слова, но что проходит сквозь
землю, и упирается в ее центр.
А теперь подошло время рассказать о самом забавном во всем этом деле. Я,
вдруг, с изумлением осознал, что дикий зверь, рыскавший в поисках
заработка, был по-своему довольно везучей тварью, точно также как был
по-своему счастлив и бог сорвиголова, дравшийся в воздухе, играя в бабки
с жизнью и смертью.
Ни один из этих двух не стал бы раскисать от неудачи; но благополучный
светский молодой человек создание куда более посредственное. Его утомляло
все на свете, и даже пережаренная котлета раздражала до глубины души. В
вечер моего знакомства с Лу я завернул в кафе "Глициния", пребывая в
некотором злобно-тупом остолбенении. Причем единственным досадным
инцидентом за день было письмо от адвокатов, которое я обнаружил в клубе
после перелета из Норфолка в Барли-Грандж и последующего приезда в город
на авто.
Мистер Вольф дал весьма разумный совет оформить запись на распоряжение
частью моего имущества; на тот случай, если я женюсь, но с поисками
доверенных лиц вышла какая-то дурацкая заминка.
Я питаю отвращение к законам. Они представляются мне простою чередой
препятствий, мешающих поступать разумно. И все-таки, разумется,
формальности следует соблюдать, так же как ты уславливаешься насчет взлета
и посадки, когда летаешь. Но уделять им внимание - зверская морока.
Я решил, что не помешает слегка перекусить. На самом деле мне нужен был не
обед, а общение с людьми. Просто ума не доставало понять, что это так. Но
нет никакого человеческого общения. Каждый человек одинок навсегда.
Однако, если вы окружены более-менее приличной компанией, вы можете забыть
про этот ужасающий факт на достаточно долгий период, чтобы дать вашему
мозгу оправиться от острых симптомов заболевания - то есть от размышлений.
Прав был мой старый командир. Я слишком много думаю; как Шекспир. Это
занятие и заставило его написать чудесные вещи о сне. Я правда подзабыл
какие именно; но было время, когда они меня впечатляли. "Старикан знал,
какой это ужас, отдавать себе отчет в чем-либо", - говорил я себе.
Поэтому, когда я заглянул в кафе, полагаю истинным моим мотивом была
надежда найти там кого-то, с кем я мог бы проговорить до утра. Люди
считают, что многословие - признак многомыслия. По большей части это не
так; даже напротив - это механическая уловка организма, с целью снять с
себя мыслительное напряжение; также как упражнения мышц помогают телу
забыть на время о своем весе, о своей боли, изношенности, и о своей
предопределенной гибели.
|
| Категория: Алистер кроули | Добавил: magnika-dagon
|
| Просмотров: 780 | Загрузок: 48
|
|  |
