 |
Дверь в преисподнюю
|
[
]
| 28.04.2009, 23:11 |
Елизавета Абаринова-Кожухова
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБОРОТЕНЬ
ПРОЛОГ
Зала Поэтов была полна народу – ждали короля Александра. Безмолвные слуги в ливреях с потускневшей позолотой вносили и расставляли на низеньких столиках кувшины с вином и блюда со скромною закуской. Поэты, барды и менестрели – обнищавшая публика, именующая себя «служители муз» – числом около дюжины, располагались в самых живописных позах на невысоких мягких стульях вдоль стен, которые вместо доспехов и охотничьих трофеев украшали пожелтевшие пергаменты со стихотворными строчками, вставленные в узорчатые рамки. Выше, почти под самым потолком, высоким и закопченным, тускнели несколько узких окон, через которые с улицы проникал неверный вечерний свет, так что Зала почти утопала в сумраке. Юный паж в черном бархатном камзольчике, черном же трико и изящных черных сапожках, устроившись в самом темном углу Залы и время от времени встряхивая непокорными кудрями, выбивающимися из-под пурпурного берета, с нескрываемым любопытством разглядывал собравшихся – дам в некогда роскошных ярких платьях и господ, чей наряд в большинстве случаев больше напоминал шутовские кафтаны. Лишь двое не вписывались в общую картину. Один из них был господин неопределенного возраста в безукоризненном черном фраке, а другой – молодой парень в мешковатых штанах и рубахе, подпоясанной пеньковою веревкой. Он смущенно перебирал в руках какие-то листки и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Вдруг загудели невидимые рожки, и в Залу шаркающей походкой вошел Его Величество король Александр – пожилой сутуловатый человек с добродушным, чуть полноватым лицом, в слегка потрепанной горностаевой мантии и в короне, сдвинутой немного набекрень. В руках он держал большого белого кота с кожаным ошейничком. Все, кто был в Зале, вскочили с мест и почтительно склонились. Король милостиво кивнул и уселся на кресло резного дерева – оно стояло на небольшом возвышении как раз возле той стены, на верху которой были окна.
– Садитесь, господа, – печально махнул рукой Александр, и все опустились на свои места. – Что-то у нас темновато сегодня…
Слуги тут же зажгли свечи на нескольких медных канделябрах, и в Зале стало как будто чуть светлее, но в то же время и ее запущенность стала еще более явственной. Хотя паж в своем уголке и старался ничем не выдать своего присутствия, но король Александр, обозрев Залу, тут же выхватил его взором.
– Подойди ко мне, юноша, – поманил он пажа еле заметным движением руки. Тот приблизился к королю и почтительно опустился на одно колено. -Твой хозяин, боярин Василий, столь скоро покинул замок, что я даже не успел оказать ему должных почестей, как посланнику брата Дормидонта. Как зовут тебя, мой юный друг?
– П-перси, – немного запнувшись, ответил паж.
– Красивое имя, – кивнул король. – Не откажись же, Перси, от чести пребывать подле меня, пока мы будем услаждать свой слух высокой поэзией.
– Ваше Величество очень добры ко мне, – церемонно ответствовал Перси.
Слуги поднесли к королевскому креслу низенькую скамеечку, на краешек которой паж и присел.
– К тому же, – добавил Александр уже тише, – господин посланник назвал тебя ценителем изящной словесности. – И, несколько возвысив голос, король произнес: – Поэтический вечер объявляю открытым. Сегодня у нас в гостях… – Однако его слова внезапно прервались сухим кашлем. – Осень, -покачал головой король, – она меня сведет в могилу. – Александр грустным взором обвел Залу. – Вина, – негромко сказал он, слегка приподымая свой кубок.
Юный паж поспешно наклонил кувшин, и в этот миг мощный раскат грома потряс дворцовые своды. Красное, как кровь, вино плеснуло на тонкие кружева королевской рубашки. Король столь же грустно глянул на побледневшего пажа и с мрачным фатализмом заключил, обращаясь к своему коту:
– Дурной вечер – не правда ли, Уильям?
Взоры присутствующих обратились к королю. Они заглядывали в рот своему благодетелю, хотя за глаза иногда посмеивались над его рассеянностью и чудаковатостью.
– Какие-то смутные недобрые предчувствия витают в этой зале, – так же негромко продолжал король Александр, и было непонятно, то ли он обращается к присутствующим, то ли разговаривает с самим собой. – Гроза, дождь, ночь, вино. Огонь, вода, мрак, кровь. Опять разольются реки и затопят дороги. Быть беде. – В зале повисла томительная тишина, Александр поднял свои печальные глаза, и невидящий взгляд его остановился на парне в холщовой рубахе. Залу озарила новая вспышка молнии. Король вздрогнул и, будто пробудившись, громко произнес: – Да, так продолжим. – C этими словами король вытащил из-под мантии изящную серебряную коробочку, вынул из нее леденец и аккуратно отправил его в рот.
Придворные «служители муз» снова зашевелились, зашептались. Новый удар грома грянул, как колокола преисподней, и крупный дождь зло забарабанил по стеклам. Александр опять вздрогнул и продолжал:
– Да, так вот, сегодня нам почитает свои стихи один молодой поэт -Касьян Беляника. Он, конечно, не принадлежит к высокому кругу, а скорее к моим подданным-простолюдинам, но ведь не происхождением же исчисляется дарование, не правда ли, друзья мои? – Тут опять грянул гром, и король вновь непроизвольно вздрогнул. – Ну что же, Касьян, мы тебя слушаем.
Со своего стула поднялся тот самый парень в подпоясанной рубахе и, развернув свои бумажки, стал что-то читать. Однако Перси слушал его вполуха, а гораздо больше наблюдал за королем Александром и «служителями муз», которые слушали выступление Касьяна довольно невнимательно, а на физиономиях у многих из них была заметна презрительная ухмылка. Один Александр напряженно внимал стихам, поглаживая Уильяма, лениво развалившегося у него на коленях. И лишь привычно вздрагивал при каждом раскате грозы.
Прочтя несколько стихотворений, поэт замолк и растерянно оглянулся по сторонам. Король первым захлопал в ладоши, и остальные нехотя подхватили.
– Спасибо, Касьян, – совершенно искренне сказал Александр. – Твои стихи очень созвучны тому чувству безысходности, которое на меня навевает и эта осень, и гроза, и мрак за окном… – Король тяжело вздохнул, обуреваемый своими, одному ему ведомыми тяжелыми думами. – Да, стихи очень даже недурны, хотя и не лишены некоторых недостатков… И я попросил бы вас, друзья мои, высказать свое мнение. Только, пожалуйста, – Александр опять вздрогнул от грома и тут же через силу улыбнулся, – не очень-то уж его ешьте.
Со своего места поднялся долговязый господин с лошадиным лицом, одетый в залатанный синий кафтан и не менее живописного вида колпак.
– Ваше Величество, я постараюсь без поедания, но, боюсь, не получится – стишата больно уж слабые, – угодливо поклонился он в сторону Александра. И, повернувшись к Касьяну, продолжал: – Видите ли, любезнейший, в ваших стихах не чувствуется, так сказать, движения времени, движения мысли. Вам следовало бы поучиться у… – И тут странный господин принялся сыпать именами, совершенно незнакомыми Перси.
– Это наш главный мудрец, Диоген, – негромко сказал Александр и грустно добавил: – Милейший человек, только вечно его заносит во всякие заумствования.
– Диоген – это его настоящее имя? – удивился паж.
Король бросил на Перси неожиданно острый проницательный взгляд, но тут же вяло махнул рукой:
– Да нет, просто он живет в бочке, поэтому мы его так прозвали.
A Диоген разливался соловьем:
– Слыхал я об одном Великом Инквизиторе, у которого имелось весьма любопытное увлечение – встречаясь с молодыми прихожанками, он просил их поиспражняться себе на голову…
– Спасибо, мы поняли вашу мысль, – поспешно перебил его Александр. Диоген нехотя опустился на стул.
– Иоганн Вольфгангович, может быть вы, как истинный поэт, что-нибудь выскажете? – предложил король.
C места поднялся господин во фраке.
– Ваше Величество, – заговорил он с легким тевтонским акцентом, – их бин больше стихотворец, а не критик, но в стихах нашего юного друга есть что-то такое, я сказал бы, весьма удобоваримое. Я, конечно, в поэтическом смысле…
«Иоганн Вольфгангович – где-то мне встречалось это имя? – пронеслось в голове Перси. – Что-то очень знакомое…»
Не успел Иоганн Вольфгангович сесть на место, как вскочил еще один господин – в зеленом балахоне и с длинными волосами, завязанными сзади хвостиком.
– Это синьор Данте, – пояснил король, – малость грубоват, но какой одаренный!
Тем временем синьор Данте с лихвой оправдал данную ему характеристику – во всяком случае, в своей первой части:
– A я и не собираюсь его кушать, потому что не увлекаюсь дерьмоедством!..
Перси увидел, как побледнел Касьян, но тут вновь поспешно вмешался король Александр:
– Господа, уже поздно, пора ко сну. Но все же напоследок попросим нашего гостя прочесть что-нибудь еще.
Касьян Беляника развернул еще одну бумажку и с мрачной решимостью зачитал:
– Наши души прострелены, как решето
На пути отступленья – наложено вето,
А в награду за это – лишь маски шутов
И скандальная, горькая слава поэта.
Оттого, сам к себе обращаясь на вы,
Я заранее знаю фатальность исхода.
Берег тянет зеленые пальцы травы,
Но душа, словно камень, уносит под воду.
Оттого, душу продав в ломбард Сатаны,
Я лягушкой пою в примороженной луже:
Если песни мои на Земле не нужны
Значит, я в этом радостном мире не нужен…
Когда участники поэтического вечера начали расходиться из Залы, Александр жестом подозвал к себе Касьяна. Тот подошел и смущенно уставился на короля.
– Пожалуйста, не очень бери в голову, что они тут наговорили, -вздохнул Александр. – Милейшие люди, да сам знаешь – творческие личности… Да, и вот еще что – я так чувствую, что погодка разгулялась не на шутку. Так что останься здесь до утра – мои слуги укажут тебе горницу.
Касьян неловко поклонился и отошел в сторонку. A Перси, пробравшись ближе к выходу из Залы, прислушался к разговорам:
– … A хорошо вы его подкусили, синьор Данте… Да ну что вы, сударыня, это еще пустяки… Да уж, эти поэты такие вкусные… Нет, все-таки зря мы его так уж заели – стихи-то неплохие…
Так, с шутками и смешками, от которых явственно отдавало завистью и злословием, гости покидали Поэтическую Залу. И никто из них и подумать не мог, что утром в комнате, отведенной Касьяну Белянике, слуги обнаружат его тщательно обглоданные кости.
x x x
|
| Категория: Холм демонов | Добавил: magnika-dagon
|
| Просмотров: 898 | Загрузок: 2
|
|  |
